Сергей пружинисто вскочил с койки, сделал несколько приседаний и наклонов вперед, назад и в сторону и стал одеваться, от полноты чувств напевая тихонько:
Не спи, вставай, кудрявая…
«Хотя у тебя там, Катюша, еще вчерашняя ночь! Тебе эта песня не подходит, — мысленно разговаривал он с девушкой. —
Вот это другое дело».
Стрелков выглянул в коридор. Слева, у окна, с деловым видом сидел новый дежурный, здорово похожий на вчерашнего. Такой же худой и высокий. — Строкин.
— А, проснулся, лейтенант, — приветствовал он Сергея. — Намаялся, небось? Вчера еще двое молодых лейтенантов прибыло. Один, кстати, ваш, фрунзевец. Иванов Борис. По батюшке не помню.
— Борька? — обрадовался Сергей. — Наш, наш. Это хорошо.
— Ну, Стрелков. Пора нам и на завтрак.
Кают-компания находилась совсем рядом. Надо было только подняться немного на сопочку по ступенькам к двухэтажному жилому дому, в первом подъезде которого внизу и помещалась кают-компания катерников.
Бросив фуражки на вешалку, лейтенанты прошли в зал. Сергей воображал кают-компанию солидным помещением с дубовой мебелью, мягкими креслами, уютными столиками, ковровыми дорожками и дорогими картинами, изображающими морские баталии.
А тут — просторная большая комната с двумя колоннами посередине. Напротив входа буфет, в левом углу раздаточное окно из кухни. Квадратные столы с белыми скатертями. На них небольшие вазы с букетами полевых цветов. На каждом столе — хлебница, масленка, сахарница, солонка, перечница, горчичница и столовые приборы на четверых. На стенках простенькие натюрморты.
«Обыкновенная столовая, — разочарованно подумал Сергей. — А, впрочем, довольно милая».
Зато окна кают-компании с одной стороны выходили к крутому склону сопки, а с другой — к заливу.
Слева у окна за столиком уже сидели три офицера, среди которых Стрелков увидел Быкова. Тот, приветствуя, поднял руку.
— Прошу разрешения к столу, — обратился к нему Строкин. — А ваше место, Сергей, — обернулся он к Стрелкову, — справа у окна с видом на море. Пока не подошли остальные новички, располагайтесь по своему усмотрению.
Сергей занял место вполоборота к окну, так чтоб и залив был виден, и вся кают-компания. Почти тотчас к нему подошла молодая хрупкая официантка в кружевном кокошнике.
— Меня зовут Аня, — улыбнулась она, поправляя белоснежный передник. — А вы новенький?
— Да, — стараясь держаться солидно, ответил Стрелков. — Я — Стрелков Сергей, вчера прибыл.
— Вам что, яичницу или кашу? — спросила Аня. — Кофе или чай?
— Яичницу и кофе, — заказал Сергей и почему-то еще добавил: — Если можно.
— Можно, — вновь улыбнулась Аня и отошла к соседнему столику, куда только что подошли два старших лейтенанта, веселых и возбужденных.
— Анечка, цветочек мой, — пропел один из них, плотный, черноволосый с орденом Красной Звезды на кителе, — мне все, как всегда, только вдвойне. Ужасно голоден, не будь я Веснухин.
— Вдвойне? — нарочито строго переспросила Аня, а у самой в глазах плясали бесенята. И Сергей понял, что будет Веснухину вдвойне, а если надо, то и втройне, потому что отказать такому обаятельному мужчине было просто невозможно.
И тут у входа появился Иванов, подтянутый, стройный. Его светлые волосы были, аккуратно приглажены, и весь он был какой-то торжественный и новенький, как с иголочки.
— Прошу разрешения к столу, — щелкнул он каблуками в сторону Быкова, потом поглядел вправо, и внезапно вся его строгая торжественность как будто улетучилась, он увидел Сергея. Глаза его засияли, и весь он расплылся в широкой улыбке.
— Сюда, сюда, — позвал его Сергей и поднялся навстречу другу. — Здесь твое место.
Друзья обнялись.
Через минуту Борис уже вполне освоился с обстановкой (он всегда удивительно быстро входил в любой коллектив) и, приветливо кивнув Ане, попросил:
— Мне то же, что и Стрелкову. Вот так-так, — обрадованно продолжал он, разглядывая Сергея, — и ты здесь? Хорошо. Один?
— Пока да.
— А я с Зиной. Только она сейчас во Владивостоке. Понимаешь, соседка по купе на пару дней взяла ее к себе, не наговорились за долгий путь.
— Совсем отлично, можешь съездить, если Быков отпустит.
— И ты у Быкова? — изумился Борис. — Нарочно не придумаешь. Нет, что ни говори, а мир тесен. Слушай, а ведь к нему направлен еще кто-то третий, так я слыхал в штабе.
Третий не замедлил появиться. Это был невысокого роста шатен с холодными слегка прищуренными серыми глазами. Он внимательно и бесстрастно осмотрел кают-компанию и, сориентировавшись, подошел прямо к Сергею и Борису.
— Насколько я понимаю, мы — коллеги, будем в одном звене, у Быкова? Андреевский Николай Андреевич, — представился он.
У новенького была неприятная манера тянуть слова.
Стрелков и Иванов поздоровались.
— Вы ленинградцы? — все тем же тоном продолжал Андреевский, усаживаясь, как дома. — Из самого «устаревшего» училища?
Губы его тронуло подобие усмешки.
— Не «устаревшего», — спокойно поправил Борис. — А из старейшего. Усекли разницу, Николай Андреевич?
— Ну, ладно, — неохотно согласился тот, — пусть старейшего, раз так больше нравится. Суть дела не в том. А я кончал Тихоокеанское училище, здешний старожил.
Он аккуратно намазал маслом кусочек булочки и продолжал:
— Так вот, если нужна будет моя помощь, обращайтесь, — и, нетерпеливо оглянувшись в сторону официантки, бросил раздраженно:
— Можно вас? Побыстрей, пожалуйста, я очень спешу.
— Постараюсь, — холодно ответила Аня. Ее улыбки как ни бывало.
Сергей с Борисом переглянулись, и в глазах у них было одно и то же: «Ну и тип!»
А Андреевский спокойно принялся за завтрак, больше не возобновляя разговор.
— Прибавь оборотов, — мигнул Сергею Борис.
Время завтрака кончалось, надо было спешить на общее построение дивизиона.
— Ну что, познакомились? — раздался рядом голос Быкова. — Итак, все в сборе.
Он подсел на свободный стул и, оглядев внимательно молодых лейтенантов, сообщил:
— Сегодня день организационный. Сначала познакомитесь со своими экипажами, а потом в штаб, там работы вам хватит. А послезавтра будьте готовы к выходу в море. Будет небольшой штурманский поход для ознакомления с районом плавания.
— Мне что, тоже необходимо в этот поход? — осведомился Андреевский. — Ведь, как-никак, здешний?
— Обязательно и всенепременно, — внимательно и строго глядя на Андреевского, подчеркнул Быков. — Захватите с собой хорошие блокноты, ручки и карандаши. Придется много писать и рисовать. С подробностями ознакомлю в штабе, после обеда.
Он взглянул на часы и добавил:
— В вашем распоряжении еще пятнадцать минут.
Друзья вышли из кают-компании.
— Красиво здесь, — вздохнул Борис, любуясь буйной растительностью, заливом и ясным солнечным утром.
Сергей тоже никак не мог налюбоваться бухтой.
— Ну, а как тебе Андреевский понравился?
— По-моему, фрукт, — усмехнулся Борис.
— Похоже. Хотя, кто знает. А вдруг он лучше, чем кажется?
— Дай-то бог. Ну пошли, а то ведь и действительно можем опоздать на построение.
И друзья, минуя лесенку, по очень крутой тропинке начали спускаться к зданию дивизиона.
Предстоящее знакомство с экипажем особенно тревожило Сергея. От первого разговора зависело многое. Он понимал это и старался мысленно представить себе все возможные повороты беседы. Уже беглое знакомство — по личным делам — показало Сергею, что врастание в коллектив будет трудным. Из всего немногочисленного экипажа только двое были моложе его, остальные — одногодки или старше.
— Будь осмотрителен, Стрелков, — предупредил Быков. — Никакого гонора. Больше присматривайся. Каждый раз серьезно думай, прежде чем принять решение. Особое внимание обрати на боцмана Литовцева и старшину команды мотористов Багелева. Боцман у тебя солидный, обстоятельный, хозяйственный. Багелев — дело знает, но требует постоянного контроля.
Встреча с экипажем состоялась в ленинской комнате казармы. Стрелкова представил Быков:
— Это ваш новый командир, лейтенант Стрелков Сергей Иванович. Училище окончил в Ленинграде, на флоте с 1940 года, был еще юнгой. Ну, не буду мешать, знакомьтесь. Литовцев и Багелев, введите командира в курс дела о состоянии катера и его готовности к спуску на воду и плаванию.
Быков ушел. А Стрелков вспомнил, как он вчера, возвращаясь из штаба, отыскал на блоке по бортовому номеру свой катер и долго любовался им. Хотя, честно говоря, тот не очень-то и гляделся. Немного обшарпанный, с красными яркими пятнами сурика на очищенных под покраску металлических поверхностях, с дном, обросшим ракушкой и водорослями, и запачканной, а потому прерывистой ватерлинией — катер как бы терял в этом камуфляже стремительность своих обводов и на фоне голубой бухты выглядел аляповато-игрушечно. Но это был его катер!
